Чайка из Далёка

Автор: Лариса Каневская

У спектакля много достоинств: бережный подход к тексту, точное распределение ролей и подробная работа с актерами, и, главное, он - нескучный. Публика во время действия живо реагирует, много смеется, аплодирует, долго кричит «браво» в финале. Таганку можно поздравить с уверенным продвижением вперед, прибавлением публики, болеющей за театр, и, наконец, с новой комедией. «Чайку», как и обозначено у Антона Павловича Чехова, действительно на Таганке вышла комедией.

фото Ильи Золкина

Но... после премьерных заслуженных поздравлений все равно тут же хочется «зарезать правду-матку». Пьеса-то в этом оцифрованном спектакле в целости и сохранности, но все же… зачем-то на сцене появляется один труднообъяснимый персонаж. Несмотря на то, что артист Юрий Смирнов, с достоинством выполняя режиссерскую задачу - alter ego главного героя, старается изо всех сил, его потусторонний седой Треплев как-то сильно напрягает. То ли дух - отец Гамлета, то ли старая колдунья Наина, то ли забытый Фирс… забрели в «Чайку» из другого произведения. Спектакль начинается с того, что этот персонаж хриплым голосом читает длинное, довольно банальное, не очень складное, зато пафосное стихотворение. Далее следуют энергичные взмахи рук, и, словно подстреленная чайка, несчастный старик заваливается на спину, растворяясь в темноте. Эта режиссерская находка будет не раз «перебивать» действие, вызывая недоумение и сочувствие к актеру.

Все остальное понравилось. Скучно не было, было интересно, а ведь именно это в театре - главное,  артисты поработали на славу, все были хороши и органичны в своих ролях.

Тонкий, нервный Костя Треплев (Александр Метелкин), отрицающий «современный» театр и утверждающий свой «новый». Драматургия и режиссура таких театральных новаторов-реформаторов стареет быстрее, чем появляется.

Это непонимание - трагедия каждого следующего поколения, пытающегося перечеркнуть прошлое. Режиссер Дайнюс Казлаускас подарил Треплеву двойника и возможность высказаться из «прекрасного далека», акцентировав, что в двадцать лет Треплев уже чувствовал себя девяностолетним уставшим от жизни стариком. Тем временем, молодому Треплеву и так было что переживать, например, отрабатывать комплекс обиженного ребенка. Материнское равнодушие и нелюбовь  – сильная психологическая травма, мешающая творить. У Кости травма  оказалась даже несовместимой с жизнью: «У матери в доме собирались сплошь знаменитости, а кто я среди них?». И даже, когда Треплева самого стали печатать, детская привязанность ревность и комплексы не закончились.

Аркадина (Ирина Апексимова) знаменита и талантлива и не забывает об этом ни на минуту. Прежде всего, она - талантливая женщина: разлюбить, а тем более бросить ее невозможно. В нее влюблены многие, даже в собственном доме: и доктор Дорн (Сергей Трифонов), и управляющий Яков (Константин Любимов), так что, когда она упоминает о неистовствующих в провинции поклонниках, естественно, веришь. Единственного таланта нет у Аркадиной – материнского.

Как страшен момент ссоры матери с сыном, во время которой в глубине сцены горят красным светом дьявольские глаза, а с материнских губ срываются уничижительные слова. Аркадина отлично манипулирует людьми, добиваясь желаемого превосходства.Стоит увидеть, как ехидно она призывает в судьи влюбленного доктора, требуя определить, кто лучше выглядит: она – дама бальзаковского возраста, вся из себя такая стройная и ухоженная, или молодая Маша, давно махнувшая на себя рукой.

фото Ильи Золкина

Маша (Юлия Куварзина), влюбленная до самоотречения в Треплева, готова быть его чайкой, тенью, вещью, кем угодно. Но все это не замечается и не принимается. Безответная же любовь учителя Медведенко (Игорь Ларин) к ней заставляет Машу вечно одеваться в черное - траур по нелюбви Тригорина и напиваться до бесчувствия, лишь бы не слышать и не видеть зануду-жениха без средств и без фантазии. Маша все время страдает.

Как и Нина (Дарья Авратинская), оказавшаяся вовсе не романтической чайкой, какой видят ее вначале Треплев и Тригорин. Она - скорее, мотылек, полетевший на яркий свет рампы. Зависть и честолюбие губят юную душу, оказавшуюся в итоге неинтересной никому, кроме Треплева. Он же, к сожалению, не нужен Нине. «Дай посмотреть на тебя… я сильно изменилась?» - Бросается в секундном порыве Нина к Треплеву после разлуки. Нина всегда о себе, даже, когда предлагает Тригорину «взять ее жизнь». Нина расчетлива, но не слишком умна.

Ее любовь по расчету, как и расчет на собственную молодость и талант - все оказывается  ошибочным. В финальной сцене Нина кричит страшно, сильно, до рвоты, и впервые за многие месяцы чувствует облегчение. А Косте становится  «холодно, холодно, холодно, пусто, пусто, пусто» - все как в собственном декадентском сочинении. И ружье оказывается единственным выходом, спасением от одиночества.

Сценография «Чайки 73458» (Индре Пачесайте) витиевата. С одной стороны, не устаешь любоваться чудным «озером», волшебной луной и мостками, на которых разворачивается все действие. С другой, поражаешься, сколько задействовано ненужных предметов. Зачем, например, Маша долго сеет то белые, то – черные листочки из цинкового ведра? Зачем так долго Аркадиной перед отъездом приходится рассматривать содержимое двадцати одинаковых чемоданов, когда и после второго уже зрителям видно, что там пусто? А вот художник по свету - Дарюс Малинаускас – профессионал  высокого класса: ночь, день, сумерки, утренний туман – все такое таинственное, манящее, колдовское и одновременно реальное.

Сколько в спектакле подводных течений, непонимания друг друга и личных трагедий. Каждая нелюбовь – сюжет для небольшого рассказа. Таких рассказов Антон Павлович Чехов в одной «Чайке» заложил столько, что уже хватило на семьдесят тысяч раз, и число постановок будет бесконечно, пока существует театр.

Источник - МнениеГуру